|
Во все времена людей тянуло к
творчеству, которое, казалось бы, выходило за пределы их основных
занятий. И врачи начинали писать рассказы, трактористы создавать детские
игрушки, инженеры играть в народном театре, космонавты заниматься
живописью.
Термин «любительское творчество» происходит от слова «любить».
Люди, имея другие профессии, ищут свою психологическую нишу в занятии
искусством, тратят на него время, деньги, душевные силы. Многие из них
творят для себя, для своих близких, не имея в виду продажу работ.
Хотелось бы выявить основные аспекты названного феномена с
искусствоведческой точки зрения, взглянуть на любительское творчество в
целом как на явление, тем более, что его общая картина достаточно
определенно просматривается на краевых выставках., организуемых
Государственным центром народного творчества Красноярского края. Да
простит меня огромная гвардия художников-любителей края, что в связи с
той или иной проблемой я упоминаю лишь некоторые имена, не имея
возможности сказать о многих, каждый из которых является творческой
личностью.
В любительское искусство идут активные люди, которым мало их
профессии и житейских проблем. Самовыражение в творчестве для них
необходимо и настолько же естественно, как спеть песню. Существует еще
одно вполне оправданное понятие «самодеятельный художник», – художник,
который сам делает свое творчество, без опоры на специальное
образование. В этой связи необходимо коснуться проблемы самобытности и
самодеятельности.
Самобытность – качество врожденное, а значит, чрезвычайно редкое,
драгоценное. Это даже не просто вкус или гармоничное понимание цвета, а
яркое своеобразие, данное от природы, собственное видение образа во
всем, что производит на художника впечатление (создание художественного
образа – пожалуй, самый сложный процесс в искусстве). Образ может быть
любым – наивным, забавным, психологически сложным, но своим.
Понятие «самобытный» применимо к любому виду творчества, как
профессионального, так и непрофессионального: мы говорим о глубокой
самобытности Павла Федотова, Василия Сурикова, Михаила Врубеля и о
самобытности гениальных самоучек Нико Пиросманишвили и Мины
Колокольникова, вошедших в историю искусства.
Самодеятельность в целом может рассматриваться как синоним
любительского искусства. Но обычно это понятие относится к
непосредственно-прямолинейному отражению впечатлений. Такой процесс
заключает в себе радость воспроизведения того, что видит, над чем
размышляет художник, необходимость поделиться: посмотрите, как хороши
мои родные места, как пушист этот снег, как замечательны цветы! И такие
художники вызывают глубокое уважение и действительно делятся с людьми
своими радостями и проблемами. Но есть и худший вариант самодеятельности
– воинствующее дилетантство, упорное отстаивание безвкусицы и пошлости.
Эта серьезная проблема достойна отдельного обсуждения, и мы не будем ее
касаться в данном тексте.
Подчас бывает трудно провести границу между качественной
самодеятельностью и самобытностью, ведь нередко одно вырастает из
другого. Лишь отдельные самородки значительно выделяются своим
неповторимым мироощущением. То же самое можно сказать и о
профессиональной среде, где уровень искусства очень разный, ведь между
простой обученностью, опытом и большим талантом далеко не всегда стоит
знак равенства.
Не лишним будет вспомнить, что многие из тех, кто в свое время
создавал творческие организации Союза художников в Сибири, не имели
классического специального образования: некоторые прошли через студийные
занятия, иные были самоучками, которые пользовались консультациями
профессиональных художников. Такие мастера, как Рудольф Руйга и Андрей
Поздеев, не получив ни высшего, ни среднего художественного образования
самостоятельно сумели взойти на высшие ступени художественного
творчества.
При всем многообразии индивидуальностей прослеживаются три
направления в любительской среде. К одному из них можно причислить
художников, желающих приблизиться к академическому пониманию формы с ее
объемом и трехмерным пространством, освоить соответствующие приемы
(Николай Дорогов, Юрий Шанин, Нина Ковалёва и многие другие). В их
работах почти всегда заметно обращение к традициям классического
русского искусства, к творчеству сибирских художников. По большей части
такие работы запечатлевают пейзажный мотив фрагментарно, этюдно, но
встречается тяга к более законченным, развернутым композициям, например,
у норильских художников. Большинство авторов стремится к максимально
точному, объективному изображению. Художники этого направления старались
и стараются учиться при каждом удобном случае – на семинарах, в общении
с профессиональными живописцами, графиками, искусствоведами. Люди,
хорошо обучаемые, могут трудом достичь достаточно высоких результатов.
В другой круг художников можно включить тех, кто гораздо
субъективнее видит мир, их авторская манера более узнаваема. Они
стараются интуитивно нащупать средства изображения, дающие эффект «натурности»,
используя различные приемы – от локальной живописи, похожей на раскраску
по рисунку, до активной, драматической цветовой фактуры (Любовь
Половинко, Сергей Парсов, Борис Нехоношин и другие).
И наконец, третья группа художников, к которым особенно относится
понятие «самобытный» (сам бытует). Таких учить – только портить. Иногда
их работы называют «примитивами», имеется в виду не столько
упрощенность, сколько изначальность смысла (латинское слово “primitivus”
обозначает «первый, самый ранний»). Иногда творчество этих художников
называют «наивным» из-за абсолютной детской искренности. Они не задаются
целью подражать профессиональному искусству, у них свое представление о
красоте, о пространстве, о масштабе. На основе своего духовного и
жизненного опыта эти художники создают своеобразный, поэтичный, подчас
сказочный и фантастический мир. «Неправильность» (а точнее условность)
исполнения здесь особенно дорога, в ней заключено обаяние интуитивного
детского рисунка, соединенное с опытом взрослого человека: плоские
деревья, огромные цветы, медведи и коровы, как будто висящие в воздухе,
не отбрасывая тени, – все это подчас дает настоящее эстетическое
наслаждение и заражает своей душевностью.
Каждый художник вырабатывает свой почерк, и чем автор самобытнее,
тем более узнаваем его язык, рожденный не насильно, а естественно,
собственным чутьем. В творчестве таких художников особо ощутимо
самовыражение народа. Их живописные, графические, декоративные рассказы,
сказки, фантазии вливаются в широкое русло народного искусства. В этом
русле – трогательные картинки Василия Кардаша и Александра Баранова,
звучные, чуть драматичные натюрморты Елены Чернышевой, многоцветное
творчество Ивана Животова. К сожалению, невозможно сказать обо всех.
Однако хочется выделить поразившую меня индивидуальность – редкостный
талант Варвары Бондиной. Её искусство смыкается с профессиональным,
настолько высок уровень вкуса и мастерства. В то же время оно,
безусловно, народно – настолько ощутима глубокая генетическая связь с
такими разными национальными корнями, как икона и лубок. В результате
из-под кисти художницы рождаются чудесные картины, наполненные истинной
духовностью, светлой религиозностью и материнской нежностью ко всему
миру.
Обаяние примитива так велико, что нередко искушенные художники
стремятся «очистить» глаз и найти в себе эту наивность, святую простоту.
Был такой этап у Андрея Поздеева, к этому ощущению в итоге пришел Юрий
Деев, оно было органически присуще Гульнур Рафиковой-Фуфачевой. Сейчас в
профессиональном искусстве нашего края есть такие разные имена, как Юлия
Иванова, Сергей Бондин, Александр Суриков, Ирина Верпета, создающие
картины с собственной философией и эстетикой, стилистически адресованные
к «примитиву».
Если говорить о жанровой ориентации, то большинство художников
предпочитает пейзаж. И это понятно. Во-первых, не каждый решится
изобразить человека в портрете или сюжетной композиции; во-вторых,
природа, эта доступная всем натура, дает неисчерпаемые возможности
различать нюансы состояний, форм и, более того, воплощать внутренние
состояния самого человека. Недаром не только в любительской среде, но и
на выставках Союза художников и Академии художеств мы тоже видим
преимущественно пейзажи.
В излюбленном жанре живописцы раскрываются по-разному. Одним
достаточно маленького фрагмента, включающего в себя всего несколько
объектов, другим хочется показать большие пространства, насыщенные
многочисленными компонентами. Разнообразен характер работ: от
монументального, местами даже эпического звучания, до лирических,
задушевных нот. Часто художники предпочитают чистую природу, без следов
пребывания человека. Некоторые авторы как раз любят вводить в пейзаж
архитектуру, людей, бытовые сценки.
Когда художник искренне взволнован соприкосновением с природой, его
волнение передается зрителю. К сожалению, порой в работах ощутима
некоторая стереотипность взгляда или стремление к фотографической
точности изображения. И тогда непосредственность уступает предвзятости,
уходит свежесть восприятия, появляется привычный наработанный прием. В
то же время свежести восприятия не противоречит работа над композицией.
Почему-то иногда забывается главный принцип и право художественного
процесса – отбор и композиция.
Художники-любители полагаются в основном на интуицию, эмпирическое
освоение мира, основанное на наблюдении. От них нельзя требовать учета
законов плоскости и пространства картины. Но хотим мы или нет,
существуют законы гармонии; лишь немногие чувствуют их внутренним
чутьём. Чаще бывает, что этим законам надо учиться – у учителей или у
жизни, совершенствовать художественный вкус, чтобы избежать вялости и
подражательности или агрессивной безвкусицы. В иных работах
просматривается использование репродукций, открыток, фотографий, а не
живых впечатлений. Работа с натурным материалом всегда обогащает
восприятие художника. Существует проблема перегруженности деталями:
иногда желание сказать все сразу в одном произведении ведёт к
многосложности, отсутствию композиционного отбора, хотя сама по себе
любовь к деталям – качество вполне оправданное, пока оно не становится
самоцелью. Но, безусловно, есть художники, которым свойственно чувство
композиции и даже неординарные композиционные и живописные поиски, как,
например, в работах Дмитрия Павлова из Шушенского или Виктора Гаврилова
из Красноярска.
По характеру живописных поисков пейзажи легко группируются. Одни
художники предпочитают тональную живопись, другие ищут более сложную и
разнообразную цветовую структуру, третьи опираются на декоративные
возможности цвета. И появляются построенные на выразительных силуэтах
пейзажи Владимира Горелова, живописная стихия выхваченных из природы
мотивов Юрия Разыщикова, плоскостные и тонко-декоративные осенние поляны
Василия Макарова, необычные сказочные состояния Виктора Софрыгина,
светоносные пейзажи Александра Абалмазова, странные инопланетные
ландшафты Владимира Ибраева. Очень своеобразны произведения
В.А.Гаврилова из Красноярска с их поразительным светоносным контрастом
цвета. Не менее интересны работы его однофамильца Виктора Гаврилова,
построенные на тонких цветовых отношениях. Многие другие произведения
заслуживают самых добрых слов – робкие и уверенные, веселые и печальные
– разные. Но во всех, так или иначе, видна любовь художников к своей
малой родине, из множества работ складывается ее многогранный образ со
щедростью летних дней и вечеров, с тонкостью переходных состояний весны
и осени, со сказочными енисейскими зимами, с суровостью и экзотикой
Севера.
Северные пейзажи выделяются из круга остальных так же, как
отличаются и сами виды, предстающие перед глазами художников. Нередки
соотношения теплых оттенков снега и холодного неба, в композицию
включаются немногочисленные обветренные деревья с рваными силуэтами,
иногда олени и очень редко люди. Картины Александра Данилова можно
назвать повествовательно-эпическими, в них иногда пейзаж уходит на
второй план, а на первый выступает ненецкая семья, олени, бытовые
подробности. Пейзажи Александра Докучаева по своей лаконичности и
суровости напоминают произведения Рокуэла Кента.
Обращение к другим жанрам – анималистическому, портрету, натюрморту
– встретишь не часто на выставках любительского искусства. Портреты
редко бывают удачными. Среди них выделяются своей мрачноватой
экспрессией портреты Сергея Парсова. Интересен «Групповой портрет
ветеранов объединения «Енисей»» Юрия Взорова, где соединились портрет,
жанровое начало и пейзаж Енисейска.
В немногочисленной группе натюрмортов разница авторских характеров
прочитывается не менее, чем в других жанрах: наивные, трогательные и
жесткие, лаконичные и изобильные, монохромные и поражающие цветовой
агрессией. Их объединяет любовь к предметному миру, к цветам, дарам
природы. Некоторые их таких произведений дают ощущение неосознанной
связи с традиционным народным искусством – росписью по дереву,
декоративными ковриками.
Есть находки в анималистическом жанре, например, поразительные по
своей характерности «портреты» животных Ларисы Корнаковой, чуть
ироничные собаки и коты Владимира Рубченко, цветные акварельные и
гуашевые птицы Лилии Христич. Привлекает внимание, выполненное с большим
вкусом тканое панно Анны Погодиной, изображающее почти метафизического
белого медведя, уютно свернувшегося среди осколков времени и снов.
Художники довольно редко поддаются соблазну написать сюжетную
картину, требующую особой остроты композиционного мышления и
определенной смелости в изображении людей. Например, вызывает уважение
историческая композиция Константина Голых «Маковско-Енисейский волок» и
эскиз бытовой картины Рудольфа Букулита «На вахте». Момент вдохновения
присутствует в наивных жанрах Александра Баранова и Виктора Софрыгина. В
то же время некоторые художники-жанристы должны обратить внимание на
недостаток художественного вкуса и даже патологичность изображения.
Картина В.Безбородова «Среда обитания» не поддается определенной
жанровой классификации, она построена на динамике нефигуративных форм и
цветов, но именно в ней, а не в пейзажах того же автора проявилось его
декоративное чувство. Однако далеко не все работы с символическим
подтекстом бывают удачны. Гораздо чаще они отталкивают своей претензией
на метафоричность мышления, демонстративной зашифрованностью или
грубовато-подражательной трактовкой библейских тем. Метафорический язык
требует от художника исключительного вкуса, внутреннего чутья и особой
деликатности, так как речь уже идет не столько о материальном мире,
сколько о тонких духовных материях. Здесь легко впасть в высокопарную
иллюстративность и в безвкусное жонглирование символами, эзотерикой.
Такое предостережение не должно поколебать художников, склонных к
эксперименту, но им необходимо знать, что в этой области дилетантизм
особенно заметен, а успех придет только через воспитание глаза.
На всех выставках художников-любителей абсолютное большинство
составляют живописные работы. Графике отводится скромное место. В этом
разделе запоминаются графические миниатюры Бориса Зубковского,
посвященные Красноярску, с их тонкой техникой, но некоторой
композиционной перенасыщенностью. Акварель в основном представлена
пейзажами. Они, как правило, фрагментарны по композиции, в них виден
активный колористический поиск (Олег Пестряков и другие).
Обычно на любительских выставках особый раздел представлен
произведениями декоративно-прикладного творчества, самыми разнообразными
по технике исполнения, – керамика, вышивка, кружево, береста, резьба по
дереву и т.д.
В Сибири всегда бытовали свои традиционные ремесла: береста,
плетение из сарги, ткачество ковриков, работа с деревом и глиной.
Конечно, они не имели такой древней истории, как промыслы западной
России. Теперь эти традиции находятся на грани исчезновения: уходят
мастера, отпадает практическая надобность в подобных изделиях. В
большинстве своем они становятся сувенирами, предметами
коллекционирования. Заслуга художников в том, что они пытаются сохранить
традиции, удержать, не дать оборваться. К сожалению, некоторых
затягивает «сувениризация», и мы все чаще имеем дело с декоративностью
как самоцелью. Между тем, в произведении Декоративно-прикладного
искусства, как и в архитектуре, наиболее важны три составляющие: польза,
прочность, красота. Есть надежда, что всегда будут существовать мастера,
которые бережно сохраняют традицию, придавая ей современное, далекое от
пошлости звучание. Они же открывают все новые возможности материала.
Независимо от материала, в этой группе произведений выделяются два
основных направления: одни художники работают пол образцам, оттачивая
технику исполнения; другим интереснее искать собственные мотивы,
экспериментировать, применять смешанные техники. В последнем случае все
определяется не только мастерством, но и художественным чутьем. Здесь,
конечно, бывают свои просчеты, но все же именно в этой группе работ, как
нигде чувствуются неумирающие народные корни и представления,
генетически унаследованные мастерами от поколений предков.
В таких характерных сибирских предметах, как берестяные туеса,
художники стараются разнообразить форму, использовать различные приемы
декора – прорезной орнамент, вставные медальоны, роспись по бересте, –
не нарушая при этом функциональности вещи (Александр Ремарчук, Сергей и
Елена Куновы, Юрий Макеев, и другие). Юрий Абаев, кроме бытовых
предметов создает из бересты забавных сказочных персонажей и в сочетании
с деревом фигуры птиц и зверей, а также панно самой различной тематики –
натюрморты, пейзажи, архитектурные и анималистические мотивы. Галина
Антипина предпочитает пейзажные панно, сочетая бересту с росписью
красками.
Разнообразны художественные интересы резчиков по дереву: здесь и
предметы обихода, и декоративные панно, и скульптурные композиции, и
даже анималистическая миниатюра (Владимир Бурико, Константин Толстиков,
Анатолий и Александр Смирновы, Валентин Золотарев и т.д.). Дерево, этот
добрый, податливый материал, чрезвычайно привлекателен для художников.
Работать с объемной формой трудно – можно нарушить пропорции или
перегрузить предмет декоративными элементами, и в дереве потом ничего
исправить нельзя, это не глина. Но при этом на выставках встречается
немало произведений истинно художественных и по мастерству обработки
материала, и по творческому подходу к предмету. Сергей Фурсин из
Бородино бережно относится к традициям русской богородской и городецкой
игрушки. Запоминаются резные панно Ивана Балацкого (Сосновоборск),
посвященные памяти А.С.Пушкина.
Так называемую корнепластику – додумывание готовой природной формы
– вряд ли можно назвать искусством, но она помогает художнику развивать
фантазию, видеть образ там, где не каждый увидит.
Керамика, требующая определенного технологического процесса, все
чаще становится предметом увлечения. Природным вкусом и эстетическим
чувством отличаются произведения Эльвиры Катцыной, пробующей свои силы в
разнохарактерных изделиях – круглой пластике, изысканном рельефе,
росписях по фарфору. С каждым годом разрастается круг забавных
персонажей талантливой народной художницы Валентины Барановой (к
сожалению, она иной раз не избегает тиражирования одних и тех же
когда-то найденных приемов).
Кружевницы и вышивальщицы, выполняя свои произведения с
удивительным мастерством, все чаще опираются на собственную фантазию,
хотя остается работа по готовым образцам. Их работы отличаются
скрупулезным мастерством и разнообразием приемов.
В ткачестве и текстильном коллаже и особенно в лоскутной технике (пэчворк)
художницы дают волю фантазии. Чудесны самобытные яркие ковры Марии
Клейменовой из Козульки. Можно отметить текстильный коллаж красноярской
мастерицы Татьяны Бем. Настоящие живописные возможности открывают
зеленогорские художницы в технике пэчворка: их лоскутные панно
отличаются разными творческими манерами и способны изобразить все –
животных, пейзажи, картины в стиле работ Андрея Поздеева, вольный полет
фантазии (Инга Атласова, Галина Быковская, Наталья Зеленова, Валентина
Вашкевич).
Близки народным традициям работы художниц Таймыра. Их произведения
из меха, сукна и кожи, расшитые нитками, тесьмой и бисером, знакомы по
своей технике жителям Севера, но по форме зачастую несут уже черты
современных стилей: женщины создают красивые головные уборы, пелерины,
воротники, обувь и целые костюмы с элементами фольклора, но вполне
применимые сегодня. Конечно, сохраняется традиция изготовления различных
ковриков, попонок и других предметов обихода. Среди других замечательных
мастеров выделяются работы Людмилы Абдыкалыковой и Елены Лаптуковой.
Северяне по-прежнему сохраняют верность одному из любимых
материалов – кости. Резьбой по кости занимаются многие художники и
народные и профессиональные. К сожалению можно нередко наблюдать утраты
в понимании формы, по сравнению с вековыми традициями. У многих мастеров
появляется желание преодолевать специфику материала, а не выявлять ее.
Особенно это чувствуется в круглой пластике, где при достаточно
традиционных сюжетах композиция становится все более многословной, форма
теряет собранность и лаконичность народного художественного языка.
Однако в искусстве некоторых мастеров (например, Вячеслава Бети, Петра
Вэнго, Аркадия Сугунея) жива традиция предков не только в мастерстве
обработки материала, но и в тонком понимании пропорции, компактной
изысканности формы и при этом в современном осмыслении сюжетов.
В рамках одной статьи невозможно охватить весь спектр размышлений о
любительском искусстве края, о выставках, о замечательных мастерах. В
стороне неизбежно остаются многие проблемы.
В качестве резюме хотелось бы отметить, что общий художественный
уровень самодеятельного творчества достаточно высок. Творческие поиски
интересны и разнообразны настолько же, насколько интересны и незаурядны
сами творцы. Само слово «периферия» становится понятием относительным,
так как информированность людей теперь мало зависит от расстояний. Можно
узнать о выставках, организованных в других городах и других странах,
интернет позволяет не только искать нужные материалы, но и общаться.
Всегда существуют творческие контакты с профессиональным искусством в
Красноярске и других городах края.
Главное заключается в самом существовании любительского искусства,
в том, что складываются и крепнут традиции – семинары, творческие
поездки, регулярные местные и краевые выставки, где на фоне общих
экспозиций можно соизмерить свои силы и способности с творчеством
других. Со временем не угасает жажда приобщения к творчеству людей
разных профессий, разного возраста и воспитания. Количество
художников-любителей в крае исчисляется сотнями, и каждый из них
по-своему талантлив, каждый заново открывает для себя и для других этот
мир.
Ушел в прошлое двадцатый век, в котором началась жизнь тех, кто
сейчас занимается искусством. Прошлый век породил много зла, но и много
талантов, сложный и яркий культурный слой, который заложил основу для
современного искусства. Идут первые годы третьего тысячелетия, которое
обещает нам больше практицизма, в противовес которому возникает особая
тяга к творчеству и настоящей красоте. Профессиональным искусством
занимается слишком малое количество людей, и мощной опорой для него
всегда было и остается народное и любительское искусство.
|